— История знает такие примеры, — подтвердил Владимир Викентьевич. — Но люди, теряющие магию, теряют и интерес к жизни, так что безволие может оказаться связанным и с этим.

Он наклонился и распахнул люк, ранее не замеченный мной на полу. Вниз, в темноту и сырость уходила узкая лестница. И не слишком длинная: похоже, в погребе выпрямиться во весь рост сможет не каждый.

— Прошу вас, Елизавета Дмитриевна.

Спускалась я, постоянно пытаясь наступить на подол и грохнуться с лестницы. Кажется, я отвыкла от юбок. И когда только успела? В лечебнице находилась всего ничего. Твердый пол под ногами я ощутила с огромным облегчением, сразу отошла, чтобы не мешать спускаться целителю и осмотрелась. Ожидавшихся стеклянных банок не было, вместо них стояли горшочки, коробочки, ящики и бочки. Впрочем, баночки тоже были — маленькие, явно с лекарственным наполнением, стояли в двух небольших шкафах со стеклянными дверцами, которые казались чем-то инородным в окружении мешков с картошкой. Но заинтересовали меня не они, а дверь, обнаружившаяся за одной из полок.

Помещение за ней было совсем крохотным, и большую его часть занимал стол с химической посудой, над которым пристроилась вытяжка. Владимир Викентьевич захлопнул дверь и провел по ней рукой. Теперь руку окутывало голубое сияние, слившееся со сложным узором на двери. С двери сияние перешло на стены, пол и потолок. Создавалось впечатление, что мы находимся в клетке со сложным переплетением прутьев.

— А выйти мы сможем? — невольно вырвалось у меня.

— А что вас убеждает в обратном? — удивился Владимир Викентьевич.

— Голубые линии вокруг.

— Они не позволяют вырываться магии. Вы сами при желании можете спокойно выйти, нарушив при этом целостность полога. Попробуйте, если опасаетесь.

Мне очень хотелось сказать, что я полностью доверяю целителю, но это было не так: я никому не доверяла, мало ли что мне могут рассказывать. Поэтому я все же прошла к двери и открыла ее. Голубое сиянье погасло, а я убедилась, что при желании легко могу выйти.

— Извините, Владимир Викентьевич. Но все это так непривычно.

— Вы видите только цвет? Или больше? — уточнил он, опять активируя защиту.

— Еще рисунок. — Я изобразила на некотором расстоянии от двери подобие того, что видела на ней. — Примерно вот такой. Когда вы лечите, там более тонкие… плетения.

Почему-то показалось правильным использовать именно это слово.

— Замечательно, — расцвел он. — Елизавета Дмитриевна, вы не представляете, как вам повезло. Но для начала все же разберемся с контролем.

С контролем мы разбирались долго. Так долго, что горничной пришлось напоминать о завтраке три раза. Оказалось, очень сложно выдавливать по капле, если за «заслонкой» бушует целое море. А оно именно бушевало. Как пояснил Владимир Викентьевич, это последствия продолжающегося роста.

На завтрак я уходила даже с облегчением, но и после него была полна энтузиазма заниматься дальше. Но Владимир Викентьевич заявил, что мне необходим отдых, а ему — посещение лечебницы.

— Но вечером?.. Владимир Викентьевич, мы же продолжим вечером?

— Завтра утром, — твердо решил он. — Не раньше. Перенапряжение для вас, Елизавета Дмитриевна, может быть опасно.

— И чем мне заниматься весь день? — мрачно спросила я.

— Только не магией, — торопливо бросил он. — Хотя можете что-нибудь почитать по этой теме в библиотеке. Главное — не практикуйте без меня, даже если очень захочется. Конечно, я активирую защиту, но она весьма энергозатратна, так что надеюсь на ваше благоразумие, Елизавета Дмитриевна.

И действительно, перед уходом он сделал так, что дом для меня засиял, как новогодняя елка: целой кучей разноцветных линий и огоньков в местах их пересечений. Подозреваю, что там была защита не только от пожара, но и от потопа, резкого роста картофеля и даже вспенивания квашеной капусты в кадке. Последняя меня не привлекала ни в каком качестве, но разве я могла бы убедить в этом целителя, переживающего за собственное жилище?

И я уже совсем было собралась провести весь день в библиотеке в компании выданных томиков с интригующими названиями: «Магия для самых маленьких», «Огонь, Вода и Земля в картинках», «Развитие мелкой моторики на примере плетений из группы Огня» и «Самоконтроль и медитация». Но планам моим исполниться было не суждено, потому что я даже картинки не все пересмотрела, когда появилась Оленька Хомякова с радостным известием:

— Я договорилась с парой девочек из класса. Поиграем у нас вечером в лото, заодно все тебе про школу расскажем. Все, что ты забыла.

— Но…

— Никаких но. Я даже с братом договорилась, что он вечером тебя привезет и отвезет. Он немного поворчал, что, мол, в отпуске не для того, чтобы возить туда-сюда посторонних девиц, но потом согласился.

— А без брата обойтись нельзя? — почти смиряясь с неизбежным, спросила я. — Я так дойду.

— Зачем доходить так, если у нас есть машина? — чуть нарочито удивилась Оленька.

Все-таки интересно, Юрий Волков мне подарил фотографию сам, выдал под давлением сестры или вообще не в курсе, что у меня есть его изображение? Там, конечно, есть надпись, но кто знает, писал ли он сам, а если да, то какой Лизе…

Глава 5

Оленька не задержалась, поскольку торопилась в гимназию, но пообещала непременно сообщить мне домашнее задание и помочь подготовиться к следующему дню, потому что «все равно придется идти на учебу, так чем раньше — тем лучше». Я ее энтузиазма не разделяла и намекнула, что у меня пострадали учебники, а это, несомненно, знак свыше, что занятия — не самое мне сейчас необходимое. С другой стороны, этак можно додуматься, что сохранившаяся книга с фотографией тоже знак, но об этом я благоразумно умолчала, решив никому не говорить, пока не разберусь сама, связывали ли меня какие-нибудь отношения с Юрием.

— Думаю, это последняя мелкая неприятность перед даром судьбы. Большим даром, просто огромным, — неожиданно уверенно заявила Оля, разведя руки в стороны, чтобы показать размеры того дара, который вскоре на меня свалится. — Лиза, мы же друг другу слово дали — вместе до конца.

— До какого конца? — подозрительно уточнила я, памятуя, что он у меня недавно едва не случился.

— Победного, разумеется. Мы им еще всем покажем. — Олечка потрясла кулачком прямо у меня перед носом, непонятно кому угрожая. — Не волнуйся, я помню за обеих.

Я, напротив, заволновалась, поскольку предпочитала помнить за себя сама. Конечно, Владимир Викентьевич утверждал, что мы с Оленькой подруги, но это совершенно недостаточно для того, чтобы верить всему, что она говорит.

— Я побежала, а то опоздаю.

Она звонко чмокнула меня в щеку и унеслась, на бегу еще раз пообещав, что мы вместе сделаем домашнее задание. Впрочем, я и без всяких ее обещаний была уверена, что мы еще сегодня увидимся.

Рабочее настроение сбилось напрочь, и мысли перешли к фотографии ее брата, которого я сегодня увижу. Я вытащила карточку из книги и принялась разглядывать, пытаясь поймать хотя бы тень тех чувств, что к нему испытывала. А я наверняка испытывала, иначе не стала бы прятать фотографию в любимой книге. Если, конечно, ее прятала именно я. Нет, конечно, изображенная персона была хороша и я вполне могла в нее влюбиться, тем страннее это навязчивое желание подруги нас свести. Так ничего и не надумав, я захлопнула томик и все-таки вернулась в библиотеку, изучать «теорию магии», если так можно говорить об основах для детей.

Неожиданно я увлеклась. Весьма вероятно, сыграло свою роль то, что мне это казалось интереснейшей сказкой. Некоторые приемы хотелось проверить сразу. Очень хотелось. Останавливало только данное Владимиру Викентьевичу обещание не практиковать без него. Наверное, это единственно правильный подход. Я пока даже не знаю, как буду расплачиваться за разнесенную комнату, в которой с утра побывал стекольщик и заменил разбитое стекло. И пока это были все восстановления.